Добрый вечер, это «Экстракт». Набрались кое-какие новости. И к тому же, с учётом того, что сегодня именно я — главная тема и медийная, и каналов, и прочих СМИ, наверное, было бы невежливо мне самому об этом промолчать.
Вы знаете, меня сегодня показательно повесили, сожгли и прах мой развеяли.
Свобода очень дорого стоит. Но никакая её цена не может быть слишком высокой. Сегодня меня и мою жену признали экстремистским объединением. В соответствии с этим всё нафиг имущество в России изъяли.
Сегодня завершился суд. И всё, что меня материально ещё как-то связывало с Россией, конфисковано в пользу государства. Ай-ай-ай. Впрочем, я не первый, кого Россия предала и обворовала, и — это важно! — не последний.
Два месяца примерно меня шантажировали, предлагая «хорошее» решение суда в обмен на корректировку позиции в отношении войны Украины и кремлёвского упыря. Ну, по крайней мере не называть его упырём. Упыря не называть упырём совершенно невозможно.
Вероятно, такая же тактика будет применяться и ко всей прочей антивоенной эмиграции. Кто посыпется — будет видно сразу. Выбор прост: либо согласиться жить и писать по указке дугиных, путиных, милоновых и думать под их указку, либо сохранить самую главную из всех людских свобод — свободу писать и говорить.
Тут я не советчик, пусть каждый выбирает сам. Я не вправе указывать и подсказывать. Если кому интересно, формальным поводом процесса и дела послужил донос-экспертиза проректора СПбГУ Ярмош. Основной формальный пункт обвинения-доноса — это те два реанимобиля, медицинских автомобиля, которые я отправил на фронт для раненых ВСУ.
Ну, история реанимобилей, вероятно, всем известна. Я дал несколько лекций, это было ещё в 2022-м, и первый же гонорар я отправил туда в качестве реанимобилей. В конце выпуска я обязательно приложу те интервью. Часть, по крайней мере: всё, что успеем впихнуть, которые я дал сегодня по этой теме, а также рекомендации очень крутого адвоката, который занимался этим делом и который по крайней мере вник в технику отъёмов имущества. Я думаю, это многих и многих сейчас должно заинтересовать.
Конечно, это всё фигня по сравнению с тысячами смертей в сутки, с бомбёжками городов путинскими орками, с превращением в помойку огромных территорий и с судьбами тех тысяч людей, которые сейчас реально сидят по русским тюрьмам, где их пытают за то, что они осмелились говорить о преступлениях путинского режима. Больше режим ничего не умеет: развести помойку, посадить, убить, ограбить — это единственное, что умеет и может путин.
Если вам это важно, я скажу, что главную свою битву кремлёвский упырь уже проиграл: битву за красивое место в истории. Это уже окончательно. Если он и влезет в скрижали, то лишь в качестве сбрендившего карлика-маньяка, бессмысленного и опасного душегуба. Его образ создан. Как и образ его войны и его страны. И это всё непоправимо. И всё, что будет дальше, будет лишь убеждать поколения в самом страшном для путина и для его режима: в том, что Россия — это явно не то, ради чего стоит жертвовать жизнью.
В связи с этим есть такая важная штуковинка, которую вам тоже не мешало бы знать. Как бы ни пыжилась Россия, пропихивая свою версию войны, сколько бы она ни платила дешёвой журналистской массовке на всех континентах, её враньё не сработало и не прижилось.
Да, Российская Федерация, как всегда, приложила адские усилия, вбухала миллиарды в регулярную навязчивую ложь о событиях и их причинах. И это важно. Для России право самой сочинять свою историю всегда было архиважнейшим правом. И обычно этот фокус удавался. Начиная со времен, наверное, даже товарища Рюрика, у неё всегда получалось подменять правду своей туфтой.
Но вот в 2022 году случился грандиозный облом, и России не удалось заместить клюквой реальность. Более того, её упорная брехня вообще не была принята во внимание. Цивилизованный мир впервые вырвал из рук России её летопись и сам вписал в неё пару страниц.
Посмотрите, у меня в Telegram-канале краткая, но сочная и очень хорошая выписка из резолюции Парламентской Ассамблеи Совета Европы, где подчёркивается, что последовательная и систематическая политика, направленная на массовое уничтожение населения Украины. Там же сказано как о совершенно документированном факте: систематические преднамеренные убийства мирных жителей, массовые зверства, насильственные депортации, казни мужчин, женщин и детей, сексуальное насилие, пытки и так далее и так далее. То есть это теперь история России. И с этим ничего не поделаешь.
И всё это очень интересный момент, очень важный. Ведь не зря упырь и с ним вместе Кремль так истерируют на тему истории. Это действительно их самое слабое место. Они из этой истории делают спецдурман для быдла. Репрессии, которые устроил путин в отношении писателей и журналистов, лишь отчасти объясняются садизмом кремлёвского диктатора. Да, садизм присутствует, но это всегда компонент любого решения русской власти. Садизм обязателен, как капуста во щах. А причины репрессии абсолютно рациональны и традиционны.
Стало понятно, что у русской власти сработал древний условный свирепый рефлекс. У власти монополия на написание истории, по крайней мере на создание её важных, ключевых страниц. Война в Украине — это крупное событие, воистину историческое. Стало понятно, что Кремль никому не позволит писать или говорить то, что может создать разночтение с теми строками, что начертаны кровавым пером государства.
Так, кстати, было всегда. Но всегда у России была возможность заломать руки и забить кляп тому, кто посягал на её право писать историю по своему усмотрению. И Россия всегда была безжалостна к тем, кто дерзнул вписывать в историю хоть букву, не согласованную с троном или противоречащую официальным хронистам.
И тут у меня, да и не только у меня, возникают совершенно обоснованные подозрения: а не было ли так всегда? Не является ли вся военная (да и не военная) история России таким же наглым фейком, как и российская версия войны сегодняшней? Быть может, нет ничего уникального в этой лжи о войне с Украиной? Быть может, это всего-навсего культурно-историческая норма, которая практиковалась со времён товарища Рюрика и летописцев?
И кажется, этим вопросом, что называется, имеет смысл заняться и разломать эту любимую игрушку путина. Много чего было случайно и мимоходом и в «Невзоровских средах», и в «Экстрактах». Я полагаю, что имеет смысл это всё собрать, в ближайшее время быстренько дополнить — и обязательно я сделую забавную историю государства российского. Это замечательная штука, с учётом того, что они и сами не скрывают, как для них эта тема больна.
Кстати говоря, ещё одно любопытное видео. Я не знаю, стоит смотреть или не стоит. Там парнишка-пропагандист, я не знаю его фамилии, впервые дотошно, подробно обсуждает необходимость и святость настоящего уже ГУЛАГа. Не для десяти, не для двух сотен, не для двух тысяч — а таких масштабных гулагирований. Рассчитываются и количество бараков, которые необходимо построить, и километраж колючей проволоки, и глубина расстрельных рвов. Причём, что называется, душечно и убеждённо просчитывается.
Понятно, что этот парнишка мелкокалиберный. Это пока не официальная позиция режима. Тем не менее этот пропагандист, скажу я вам правду, абсолютно прав. Он, как и Гурулёв, отлично чувствует опасность.
Очень смешной вопрос: что это у меня над головой. Ну, слушайте, особенно это актуально в контексте разговора о лишении имущества. Знаете, есть вещи, без которых жить можно. А есть вещи, без которых жить совершенно невозможно, поэтому последовала первая компенсация. Это, конечно, маленький велоцираптор и смилодон. Показываю, чтобы было получше видно, и возвращаю в исходное состояние.
Действительно, у путинизма нет возможности устоять без ГУЛАГа, без системного масштабного насилия над населением. Ну нет такой возможности. Потому что «ждуны», «отсидельцы», «молчуны», носители фиг в кармане представляют собой пусть вялую, пусть бесцветную, но огромную опасность для построения русского фашизма. Они не хотят строить русский мир и добровольно не впишутся в те чрезвычайные усилия, которых русский мир требует. Их слишком много. Их много десятков миллионов. Их слишком много, чтобы Кремль позволил бы себе наплевать и забыть.
Более того, при некоторых колебаниях фортуны, сохранившие относительную вменяемость с огромным наслаждением вломят режиму в спину. Так что без ГУЛАГов действительно не обойтись, только они позволят обезвредить эту не вполне надёжную часть населения.
России придётся до дна пить чашу диктатуры. В этой чаше яд основательно намешан с говном и кровью. Это несколько усугубит предсмертные мучения страны, но по сути уже ничего вообще не изменит.
Помимо всего прочего, конечно, есть и забавности. Вы все наблюдали за приключениями рэпера Канье Уэста в Москве. Я вам могу сказать, что внезапно события развернулись весьма драматично.
Недолго ликовала Москва. Запах американского кумира, рэпера Канье Уэста пощекотал ноздри столицы орков и развеялся. Рэпер убыл. Он сделал очень большое дело: он позволил местной аристократии хотя бы на денёк не чувствовать себя совсем уж такой захолустной шоблой, которая корчит из себя Европу. Удовлетворение элит было крепким, но не долгим. Стоило простыть уэстовым следам 47-го размера, как за дело взялись скрепоносцы. Это вас всех ждёт.
Донос они уже составили, уже направили во все прокуратуры. Этот донос, вероятно, аннулирует всякие надежды московской элиты на concerto grosso рэпера и на Лужники, которые будут балдеть под этот американский рэп.
Уэст разоблачён. Как выяснилось, он экстремист, его присутствие в русском мире невозможно — это текст доноса. Он научит плохому детей и взрослых, он погасит брызгами своих слюней разгорающееся пламя в русских сердцах. Его надо привлечь и ознакомить с русской шваброй.
На фото в моём Telegram-канале — текст доноса православных фанатиков. Надо сказать, они постарались, они подняли свеженькие песенки Уэста — и выяснилось, что он далеко не такой путинист и далеко не такой прорусский. Вы знаете, я не употребляю крайнего, радикального, настоящего мата, тем более в эфире, я его и так-то не умею употреблять. Но что в реальности рэпер Канье Уэст написал об украинской войне, что он в реальности сказал об СВО и о том, что он делает с подвернувшимися ему под руку русскими дамами… Вы знаете, вы это прочтите сами, избавьте меня от необходимости ещё и это делать.
Что я вам ещё могу сказать? Сейчас я попробую, если это получится — а я думаю, это получится, набросать те интервью, которые я сегодня давал по этому поводу, по крайней мере часть какую-то, чтобы вас не утомить. В чём-то они дублируют друг друга, в чём-то не дублируют. Плюс, там есть адвокат Прянишников, который, наверное, сейчас является главным специалистом в вопросах имущества и его отъятия. Он объяснит вам, как попытаться что-то спасти. А спасать из лап этой банды путина придётся всем, кто не умеет просто сбрасывать и забывать, как умеют некоторые.
На этом мы с вами прощаемся.
Слава Украине!
Жыве Беларусь!
Я обещаю, что «Забавную историю Государства Российского» я в ближайшее время составлю частично из старого, уже вами забытого, и из всяких новых прелестных историй, которых вы не знаете. Это продолжится прямо здесь. Сейчас будут какие-то загадочные кнопки приведены в движение. Не выключайтесь.
Выдержки из интервью
Ходорковский Live. Воздух
— …дугиных, путиных, милоновых. Потому что выбор-то был простой: либо я пишу и живу по их указке — либо я теряю всё. И уверяю тебя, этот торг на тему некоторой корректировки позиции в отношении Украины, войны кремлёвского упыря продолжался довольно долго. Мне сулили «хорошее» решение суда. Но всё же понятно, да? И я тебе хочу сказать…
Мне уже просто до тебя задавали вопросы, я предвосхищу. Задавали вопросы по поводу судьи, который вынес это загадочное с точки зрения права постановление, этот приговор. Не надо судить этих людей. Я на них не обижаюсь. Ни на судью, ни на ту девушку, по-моему, проректора Петербургского университета, чей донос лёг в основу дела. А обвинялся я в том, что профинансировал… Я тогда действительно давал первое выступление в Европе. И все деньги, которые я заработал, я отдал на два реанимобиля для раненых ВСУ.
Я никаких обид не держу. И судью и эту барышню под названием Ярмош, разумеется, прощаю. Я понимаю, что это маленькие люди, которых легко сломать, которые заложники и жертвы всей этой жуткой системы.
На самом деле, как ты видишь, если они хотели меня огорчить, то это явно не получилось.
Елена МАЛАХОВСКАЯ: Я не сомневаюсь, Александр Глебович, что вы стойко приняли это известие. Но никто из журналистов сегодня не пишет, а я помню, что когда прокуратура первая только подала в суд и когда мы впервые, журналисты, это обсуждали, была информация, что в том числе ведомство указало дом, в котором проживает ваша тёща, жительница блокадного Ленинграда. Неужели они у неё прямо будут дом отбирать?
Александр НЕВЗОРОВ: А черт его знает. Я в эти вещи уже не вникаю. Мне достаточно было общих очертаний. Пойми, у меня в России, в общем, что-то было, но в любом случае это теперь не имеет смысла вспоминать, обмусоливать, обсусоливать. Этого уже нет. Всё. Я не могу сказать, что я ощущаю прямо какое-то нарастание крыльев, что я стану свирипее или что я стану свободнее. Я останусь таким же, как я был все эти годы войны, и останусь таким же, каким я был с 2014 года, когда Россия украла Крым у Украины, уже совершив первый серьёзный мерзкий поступок.
Я не могу быть более радикальным, я вообще не радикален. Моё дело — диагностировать, исследовать ситуацию. Я ведь не занимаюсь политикой. В экстремисты я не очень гожусь. Во-первых, реанимобили — это смешное обвинение. А во-вторых, легко было заметить, что я не принимал участие ни в каких конференциях, ни в каких съездах, слётах народных депутатов, устроителей России. Я сознательно твёрдо занимался своим делом — то есть анализом и изучением ситуации, и знакомил всех со своими выводами. Поэтому что там уже теперь детализировать… Да и хрен с ним, в конце концов.
Елена МАЛАХОВСКАЯ: Александр Глебович, и последний тогда вопрос, если позволите. Как вы думаете, ваши предположения: станет ли… Используют ли они этот прецедент — объявление вашей семьи экстремистским объединением? Распространят ли они его дальше? Начнут ли они повально, ради того чтобы найти обоснования отбирать у «врагов народа» недвижимость, счета, я не знаю, всё, что у кого-то ещё в России осталось? Будут ли, распространят ли они эту практику? Или вы останетесь уникальным в этом смысле?
Александр НЕВЗОРОВ: Нет. Я боюсь, что уникальным я не останусь. Я бы хотел остаться уникальным, но у меня, скорее всего, это не получится. Потому что я прямо ощущаю себя таким полигончиком для отработки этой замечательной юридической практики. Адвокат Прянишников очень грамотно и точно говорит, что такая практика — берётся семейка и объявляется экстремистской группой. Ну, действительно, сложно было бы мне не быть единым целым со своей женой. Таким образом, конечно, любую семью можно объявить экстремистским объединением.
Затем не возбуждается уголовное дело, которое требует следствий, доказательств, дрызготни, допросов, работы. А возбуждается административка. Ведь я сегодня герой административного дела, а не уголовного. Оно закрытое, оно секретное — но оно административное. Это первый случай вообще в правовой истории человечества. Это замечательно, конечно.
Конечно, это будет, скорее всего, распространяться. Но пойми, путинскому государству совершенно пофигу на те гроши, которые она может отхватить в результате этих конфискаций. Им, конечно, надо запугивать. Они будут работать с людьми, они будут предлагать… Для людей, не обладающих миллиардными состояниями, то, что они приобрели и создали за свою жизнь, является, вероятно, предельно важным. Не все такие даосы, не все такие пофигисты, как я. К тому же, я считаю, что я ещё дёшево купил свободу. Свободу от них, свободу окончательную.
Но я ничего не могу посоветовать тем людям, которым завтра или послезавтра позвонят старые знакомые из России, начнут мягкие разговоры… Я имею в виду пишущую, снимающую, говорящую эмиграцию. Но, вероятно, ко всем будут поступать такого рода предложения. Либо всё, что находится на территории Российской Федерации, будет сметено и пожрано режимом и перейдёт государству — либо ведите себя, товарищи, умнее. И я ничего не могу сказать этим людям, ничего не могу посоветовать, ибо я ни от кого не имею права требовать такой же стойкости, как от себя.
Елена МАЛАХОВСКАЯ: Да, это понятно. Спасибо большое, Александр Глебович, что пришли к нам, в любом случае малоприятную личную тему прокомментировать. И отдельное спасибо вам от меня за оперативность, что так быстро согласились выйти к нам в эфир. Я напомню, что журналист Александр Невзоров былв прямом эфире программы.
* * *
Настоящий Продюсер: Ожидали вы именно такого решения. Но всё равно, какая у вас сейчас реакция на это?
Александр НЕВЗОРОВ: А у меня никакой особой реакции нет, потому что всё это было заранее предопределено, заранее известно. Меня очень долго шантажировали «нужным» решением суда или «ненужным» решением суда, уговаривая, скажем так, сбавить полемический и публицистический накал того, что я пишу о России. Но, как видите, на меня это никакого впечатления не произвело, на шантаж я не поддался. Не могу сказать, что я как-то вообще узнал что-то новое.
Но я всем всегда рекомендую: ребята, вы никогда не сможете говорить о том, что вы хоть сколько-нибудь знаете Россию, до тех пор пока вы не побывали в роли политического осуждённого. Только эта роль даёт возможность разглядеть эту страну во всех её подробностях, и всех её людей.
Настоящий Продюсер: Политического осуждённого не обязательно на территории России? Можно быть при этом за её пределами?
Александр НЕВЗОРОВ: Нет, можно быть за её пределами, если человек не политик. Если он политик, ему надо посидеть в тюрьме обязательно, потому что это билет в будущее. Но поскольку я не занимаюсь политикой, а занимаюсь исключительно своей профессией, то есть журналистикой, то мне сидеть необязательно. Я вполне могу быть… Ну, я не считаю себя бедным, потому что я просто не признаю за всей этой путинской бандой права распоряжаться своей жизнью, свободой и судьбой.
Настоящий Продюсер: Я так понимаю, что некоторое время назад вас просто начали шантажировать тем, чтобы отобрать у вас всё имущество, которое у вас есть в России. Как вообще это происходило, вы можете какой-то таймлайм немножечко описать?
Александр НЕВЗОРОВ: Это происходило через всех уцелевших, выживших общих знакомых. И напрямую мне было прямо объяснено, что если я не прекращу Telegram, не прекращу YouTube, то всё кончится плохо. Но я ведь существо особенное, и на меня этот шантаж не подействовал. Я не могу сказать, что я вообще как-то огорчён. Чем меньше общего у меня остаётся с Россией, тем мне легче и лучше, потому что любое прикосновение к этой мерзости, к этому злу и торжеству беспредела…
Вы знаете, оно приносит колоссальное облегчение. В конце концов, ничего своего я не потерял. Я имею в виду того, что является действительно моим достоянием, моим состоянием и тем, что для меня важно и нужно.
Настоящий Продюсер: Вы знаете, кому именно вы мешали конкретно?
Александр НЕВЗОРОВ: Я догадываюсь, что я мешал непосредственно кремлёвскому упырю и администрации президента, потому что мне удаётся довольно эффективно, теперь уже почти одному, разъяснять реальную роль преступления, беспредела, бессмысленности этой войны. Но непосредственно… формально донос написала некая Ярмош, это проректор университета Ленинградского. Причём это был такой монументальный донос, сразу в виде экспертизы, на много-много страниц.
Честно говоря, понятно, что в России сейчас живут либо те, кто испугался и молчит, либо те, кто надеются отсидеться, либо совершенно реальные слуги режима. Ничего нового, ничего поразительного или удивительного в этом нет. Хочу сказать всем, кто сейчас дрожит, всем эмигрантам, всем оппозиционерам. Всем, кто колеблется между тем, остаться ли самими собой, платить ли за свою свободу или достоинство дальше — или всё-таки лечь под режим. Могу вам сказать, ребята: это абсолютно безболезненно и нестрашно. Как раз испытываешь огромное чувство удовлетворения.
Настоящий Продюсер: То есть вы сейчас испытываете удовлетворение и какое-то… облегчение, может быть, даже?
Александр НЕВЗОРОВ: И удовлетворение, и облегчение. Но, к сожалению, нет остроты чувства облегчения, потому что всё это было слишком понятно. Вот если бы это всё рухнуло одномоментно, то, наверное, это чувство счастья, чувство полного разрыва всех, в том числе даже и формальных связей с этой Россией, наверное, было бы острее. Но сейчас оно недостаточно острое просто потому, что мы все были к этому готовы.
Я просто хочу сказать: знаете, свобода стоит дорого. Либо вы будете цепляться за своё имущество и за счёт этого жить по указке людей типа дугина, милонова, путина и других слабоумных. Знаете, не все готовы жить по тем правилам, которые устанавливают люди с серьёзным отставанием в интеллектуальном развитии.
И вот за то, чтобы не жить по их правилам, надо чем-то заплатить. Свободой, биографией, дырами в черепе или чем-то ещё. Но в любом случае это стоит того.
Настоящий Продюсер: То есть можно считать в таком случае, что вы довольно легко отделались — потому что это исключительно имущество. Или вы опасаетесь чего-то большего?
Александр НЕВЗОРОВ: Подождите. Во-первых, не забегайте. Меня не случайно Евросоюз так тщательно охраняет. И не случайно я уже на протяжении полутора лет живу под постоянным присмотром, под постоянным надзором и охраной. Это немножко сложно, потому что даже за сигаретами одному не выйти. Не пускают в лес, потому что не могут обеспечить безопасность. Ну, у них свои протоколы, правила. Главное, что мне никто ничего не объясняет. Меня в один прекрасный день вызвали и сказали: вот это подписать, вот это подписать… Обо всём ставить в известность, никуда не ходить без сопровождения и так далее и так далее. Ну, я вот так и живу.
Настоящий Продюсер: А как это вообще на вас сказывается, какой-то психологический отпечаток… Как вы себя в этом чувствуете, что вы никогда не остаётесь один, с вами там группа людей ходит.
Александр НЕВЗОРОВ: Нет, почему. Дома у себя я один. Ну как, они всё равно где-то здесь, но здесь-то я их не вижу.
Настоящий Продюсер: Но вы же знаете, что они здесь.
Александр НЕВЗОРОВ: Да, я знаю, что они здесь. Я знаю, что довольно серьёзные какие-то меры. Может быть, не столь серьёзные, как у Осечкина, где он даже из столовой в туалет ездит на бронированном мерседесе. Ну, я думаю, Осечкин мне простит эту шутку. Он достаточно хороший друг и понимает, что я могу пошутить резко и не очень смешно.
Настоящий Продюсер: На самом деле вы опасаетесь, что будет что-то дальше? Ещё какое-то давление, ещё какие-то угрозы? Именно вы, а не европейские спецслужбы.
Александр НЕВЗОРОВ: Да чёрт его знает! Понимаешь, я даже до сих пор не понимаю, что угрожало в тот момент, когда меня пригласили и объявили мне, что теперь жизнь моя другая. Я понимаю, что у этого режима есть тенденция убивать, тенденция травить, тенденция чморить. Они беспредельщики, у них нет правил игры. Я ведь посягнул на самое главное, на самое священное. Дело в том, что на протяжении многих веков, пользуясь тем, что всё в их руках, это государство всегда самостоятельно писало историю своих событий, своих войн, своих экспедиций, захватов. И писало их так, как считало нужным.
И вот на примере этой войны мы видим, до какой степени реальность и правда не совпадают с тем, что так привычно делает государство российское. И мы понимаем, что, судя по всему, скорее всего, так было всегда. Ведь из-за чего все эти дикие статьи — 207, ч. 3. Из-за чего это освирепение государства? Дело в том, что путин твёрдо решил оставить за собой право писать историю важного события так, как он считает нужным. У него это не получилось.
И по сравнению со мной он пострадал гораздо больше, потому что главная его цель опрокинута. Он не достиг её. Он мечтал войти в историю, а в лучшем случае он туда войдёт как очень опасный помешанный карлик, который причинил бессмысленно, без всяких оснований и причин, беды, горести миллионам людей. Вот и всё. Я считаю, что он пострадал в этой истории — и пострадает ещё больше.
Настоящий Продюсер: В отличие от вас, получается, понёс репутационные потери.
Александр НЕВЗОРОВ: Это даже больше, чем репутационные потери. Это уже такие экзистенциальные потери. Потому что он ведь реально был движим, по крайней мере во многом, именно этим желанием. Но у него это не получилось — во многом благодаря мне.
Настоящий Продюсер: А вот если вернуться к более практичным вещам. Что осталось у вас вообще из имущества в России? Или вообще ничего нет?
Александр НЕВЗОРОВ: У меня вообще ничего не осталось. Да мне ничего там и не надо. У меня там был какой-то участок, который отобрали. Да и хрен с ним, в конце концов, не сильно меня волнует. У Лиды отобрали автомобиль, на котором ездила её мама, блокадница. Да, приехала в суд, у неё отобрали автомобиль. Блокадница, ветеран труда и так далее и так далее. Ей очень много лет, и она имеет свои представления об этой жизни, поэтому наверняка ей это было от так называемой Родины болезненно. Но у меня ничего.
Вы знаете, я серьёзно говорю, что я испытал огромное облегчение. Я не рисуюсь перед вами или перед телезрителем. Вы уже меня, кажется, изучили немножко. Я очень плохой актёр, и когда я рисуюсь, это сразу видно. И я полагаю, что вы в состоянии считать моё настроение и состояние. Это действительно… ну, не блаженство, конечно, но и отсутствие какого бы то ни было нервяка или горя. Бывает. Свобода, как говорит Лидия, стоит дорого.
Настоящий Продюсер: При этом получается, что вы снова в некотором роде всей семьёй первопроходцы. Мне кажется, что семью признать экстремистской ячейкой — это что-то новое. Как вы вообще к этому относитесь?
Александр НЕВЗОРОВ: Вы знаете, что сейчас будет возможность… Не для меня, эта возможность мне не очень интересна. Но всем остальным это будет любопытно — посмотреть на тот самый донос в форме экспертизы или экспертизу в форме доноса. И вы увидите, что, в общем, ничего, кроме того что я пожертвовал деньги на две реанимационные машины Украине для раненых, что ничего предъявить мне так и не смогли, при всём желании. Причём не забывайте, что в этом есть ещё и поразительная новация: это было административное дело. Административное дело — секретный и закрытый административный процесс. Вот это действительно впервые во всей правоприменительной практике за всю историю не только России, вероятно, но и человечества в целом.
Настоящий Продюсер: Похоже на то. А эта женщина, доносчица. Вы вообще знаете, кто она? Пересекались?
Александр НЕВЗОРОВ: Понятия не имею. Проректорша университета. Ну, я не сильно интересовался.
Настоящий Продюсер: Получается, просто «обеспокоенная гражданка».
Александр НЕВЗОРОВ: Я не знаю, тут трудно вычислить. То ли она «обеспокоенная гражданка», то ли она исполнительница воли прокуратуры. Но это её дело. У меня нет к ней никаких претензий. Я понимаю, что маленький человек сейчас в России бесконечно, бесконечно зависим и дико запуган, и готов абсолютно на любую подлость, для того чтобы сохранить себя, своё имущество. И порой это важно. Действительно, ведь помимо человека есть его родственники, близкие, которых выставляют из квартиры, выкидывают вещи из окон толпы радостно гогочущих эфэсбэшников. Через это всё надо пройти. Всем, судя по всему, придётся.
Я к тому, что людям, которые рискнули сохранить достоинство, надо быть к этому готовым и сохранять достоинство и в этом качестве тоже. И это очень важно.
Настоящий Продюсер: Мы уже поняли, что вы испытали удовлетворение и облегчение. Это для вас будет началом какого-то нового этапа, чего-то… скажем, перехода на новый уровень, на новый этап в жизни? Что вы ещё немного, чуть больше освободились от Российского государства?
Александр НЕВЗОРОВ: Я вы знаете, я был свободен, абсолютно. Если вы внимательно наблюдали за мной, то, наверное, вы видели, что сейчас, в эмиграции, я не делал и не говорил ничего такого, чего бы я не говорил на протяжении многих лет, с 2014 года, на федеральном радио «Эхо Москвы».
Я прежде всего в данном случае говорю только о своей свободе и о том, что свобода — не та штука, которую можно усилить или ослабить. Вряд ли я хоть в чём-то могу измениться в ту или иную сторону. У меня нет никакого озлобления, у меня нет никакого разочарования. В общем, это всё настолько ожидаемо и настолько логично для всякой диктатуры, которая борется с идеологическим противником, что странно было бы ждать чего-нибудь другого.
Я не думаю, что это радикализирует меня в одну или в другую сторону, или что я начну заниматься политикой. Я ведь политикой не занимаюсь. Как вы заметили, я не принял участия ни в одном съезде, ни в одном собрании иноагентов или народных депутатов. Я занимаюсь своим делом, я занимаюсь журналистикой и изучением России.
Настоящий Продюсер: И продолжать собираетесь в том же духе сейчас.
Александр НЕВЗОРОВ: Естественно. Но я не могу сказать, что прямо — ах! какое счастье, у меня выросли новые крылья. Да нифига. У меня эти крылья прежних размеров, и перья из них не выпадают.
Настоящий Продюсер: Это самое главное. Спасибо вам большое, Александр, за разговор. Я надеюсь, что у вас всё будет хорошо и вы будете и дальше делать то, что считаете нужным.
Александр НЕВЗОРОВ: Да, безусловно. Потому что это прежде всего. Дело ведь даже не в войне, дело даже не в имуществах, не в правах. Дело в свободе. Я вам могу честно сказать, что, к сожалению, никакие Госдепы, никакие иные организации как-то не подкупали, не подкупают… Это, кстати, касается и руководства Украины. Правда, там надо честно сказать, что я у них ничего никогда и не просил. Вот они мне, как драгоценный орден, выдали свой паспорт — и на этом наши отношения, как ты сама понимаешь, застопорились и не развивались. Они поняли, что меня не надо мотивировать для того, чтобы я говорил то, что считаю нужным. Свобода и достоинство — это главное, что удалось отстоять в этой ситуации.
Настоящий Продюсер: Это правда, это действительно главное. Спасибо вам за ваше время, Александр. Я очень рада, что удалось с вами поговорить. Спасибо вам большое.
Александр НЕВЗОРОВ: Пожалуйста. Слава Украине!
Настоящий Продюсер: Слава Украине.
No Comments